– Надо уходить!
И в это время мощный взрыв опрокинул на них и накатник землянки, и траншею, и бруствер, и всю вонь и злобу сгоревшей и несгоревшей взрывчатки…
Бальк очнулся от того, что кто-то наклонился к нему. Смерть? Но почему я её не вижу? В следующее мгновение он почувствовал дыхание того, кто откапывал его. Это был человек. Кто-то из своих. От него пахло табаком и луком. Так пахнет от «кухонных буйволов». Но так пахло и ещё от одного человека. Бальк разлепил глаза и попытался освободить руки. Ему вначале показалось, что он смотрит через очки, которые обметало копотью и пылью. Радужные блики вспыхнули по краям линз.
– Вставай! – Прокуренные усы кричавшего, рыжие, будто вылепленные из глины, с тонкими кончиками, загнутыми вверх, подпрыгнули. Усы очень знакомые. Через мгновение Бальк вспомнил их владельца. Это был тот самый ефрейтор, с которым он участвовал в контратаке на Дебрики прошлой зимой. «Кайзер». Он прозвал его «Кайзером». Ведь настоящего имени этого пожилого вояки с нашивками ефрейтора Бальк тогда так и не узнал. В руках у него был всё тот же «маузер» с потёртым прикладом и примкнутым штыком.
– Где твой пулемёт? Быстро к пулемёту! – рычал «Кайзер», расшвыривая жерди и доски, рухнувшие внутрь землянки и запиравшие лаз.
Бальк кое-как разобрал над собой дымящийся завал, вылез наружу, осмотрелся. Из-под глыбы земли торчал сапог со стёртыми медными подковками и ровными рядами гвоздей. Он узнал эти подковки. Прюллер! Именно у Франца были такие подковки, которые, по его рассказам, он купил на привокзальном рынке в Польском генерал-губернаторстве. Бальк изо всех сил рванул сапог на себя. Но ничего не вышло, Прюллера завалило слишком сильно. Он быстро расчехлил лопату и принялся отбрасывать землю.
– Брось это! Теперь не время! К пулемёту! – услышал он рычание «Кайзера». – Они уже идут!
Только теперь Бальк понял, что земля кругом перестала подпрыгивать и осколки уже не долетали до руин их землянки и пулемётного окопа. Чёрная стена взрывов сместилась в сторону второй линии траншей, и теперь там, в километре от них, снаряды и мины кромсали оборону Двенадцатой роты. Щёлкнуло над головой, и Бальк сообразил, что это пуля расщепила конец жердины, торчавшей совсем рядом. Значит, «иваны» уже поднялись в атаку. Прюллера завалило и, по всей вероятности, он уже мёртв. Мит и Кёлер исчезли. Но если он сейчас отыщет, откопает свой пулемёт и тот исправен, то никого они через свои окопы на своём участке не пропустят. «Кайзер» будет придерживать ленту, чтобы не произошло перекоса патрона в патроннике, он поможет Бальку сменить раскалившийся ствол, подаст конец ленты из новой коробки, и они отобьются. А потом, когда «иваны» отхлынут, Бальк откопает Франца и попытается найти исчезнувших Кёлера и Мита.
Вместе с «Кайзером» они разрыли землю. Пулемёт оказался в порядке. Хорошо, что когда начался артобстрел, он накинул на него брезент. Они быстро установили свой надёжный МГ-42 на краю воронки.
Русские уже шли со стороны леса. Нечто странное было в их движении. Разведка накануне приволокла с той стороны «языка», и русский показал, что на их участке ожидается прибытие офицерского ударного батальона. Что такое ударный батальон, старики хорошо знали. Штрафники. Люди, которым нечего терять, кроме судимости и жизни.
Правее послышались одиночные выстрелы из винтовок. Там тоже кто-то уцелел и решил драться на своём рубеже. Всё равно отходить ко второй линии траншей было уже поздно: «иваны» встали сразу, как только их артиллерия перенесла огонь в глубину немецкой обороны.
– Давай! – толкнул его в плечо «Кайзер» и лёг рядом.
«Сорок второй» рыкнул короткой пристрелочной очередью и после короткой паузы забился на станке частой дрожью.
Русские, набегавшие на их участок траншеи редкой неровной цепью, исчезли в наполовину вырубленном кустарнике и сухой протоке. Конечно, кого-то из них он задел. Остальные залегли и теперь решают, как его взять и что делать дальше. На войне участь всех, попавших в такую ситуацию, примерно одинакова. А пока «иваны» перевязывают раненых, утаскивают их в тыл. Если это действительно штрафники, им повезло. У русских в штрафных подразделениях не такие суровые законы, как в германской армии. У них штрафники – до первой крови. Солдат же немецких «отрядов вознесения» реабилитирует только смерть.
Справа залаяли сразу несколько автоматов, часто бухали винтовки. Там русские подобрались очень близко. Несколько гранат разорвались прямо в траншее и на бруствере.
Рёв атакующих хлынул сразу справа и слева. Это означало, что «иваны» ворвались в окопы. Их значительно больше, чем фузилёров, пытавшихся удержаться на флангах. Спустя некоторое время там наступила тишина. Ни выстрелов, ни криков. Всё, справа, похоже, никого не осталось. На левом фланге ещё шла драка. Но там больше кричали, чем стреляли. Часто лопались гранаты. По звуку больше русские. Ничего хорошего это не предвещало. Видимо, «иваны» захватили траншею и наступали оттуда вдоль линии окопов, свёртывая оборону Одиннадцатой фузилёрной роты.
Бальк отстрелял остаток ленты по фронту, по залёгшим в сухой протоке, вскочил и начал поворачивать станок вправо. Оттуда теперь следовало ждать атаки. «Кайзер» достал новую ленту и подал конец. Во рту «папаши» Бальк увидел курительную трубку с коротким чубуком. «Кайзер» попыхивал ею и протирал тряпицей патроны. Он был совершенно спокоен, словно наперёд знал, что и эту атаку они отобьют.
Послышался топот сапог, и к ним в воронку спрыгнули оберфельдфебель Гейнце, с ним ещё несколько человек.
– Где наш взвод, Фриц? – спросил Бальк.
– Он весь перед тобой, – мрачно ответил взводный и начал раскладывать перед собой противопехотные гранаты. – Больше никого не осталось. «Иваны» уже в траншее. Второе отделение целиком погибло в рукопашной. Третье в полном составе лежит в своём блиндаже. Прямое попадание. Остались мы. А кто это с тобой?
И тут русские с криками, стреляя на ходу из винтовок, показались со стороны второго отделения. Часть из них двигалась по ходу сообщения. Каски их поблёскивали длинной зелёной вереницей. Другие, самые отчаянные, выскакивали на бруствер и бежали по открытому пространству. Они продвигались очень быстро.
– Огонь! – скомандовал «Кайзер» и снова сунул в стиснутые прокуренные зубы свою трубку.
Пулемёт загрохотал длинной торопливой очередью, сметая с бруствера бегущих. Некоторые из них упали в пятнадцати – двадцати шагах. Остальные залегли, замерли. Но Бальк продолжал стрелять. Свинцовый вихрь поднимал пыль над траншеей, кромсал тела убитых, добивал ещё живых. Некоторые из них пытались отползти к воронкам.
Но вопли раненых «иванов» они слушали недолго. Через минуту стоны за изломом траншеи превратились в дружный рёв десяток глоток, и волна одетых в хаки русских выплеснулась из хода сообщения и стремительно хлынула на воронку и пулемётный окоп.
Остаток ленты «Кайзер» держал на своих прокуренных ладонях, как Шлиман золото Трои, с надеждой и уверенностью, что они решат всё. Пули сбивали с ног атакующих русских, волна цвета хаки быстро редела и опадала буквально на глазах. Бальк почувствовал, как перегретый «сорок второй» выбросил из приёмника металлический наконечник отстрелянной ленты и умолк. Новую зарядить они не успеют. Русские уже в пяти шагах. Но и тут оставалась надежда – «иванов» осталось мало, всего четверо или пятеро. Остальные лежали неподвижно или барахтались в пыли, сбитые с ног их пулями.
